От метро до места моей работы в старом доме на Фонтанке можно добраться двумя путями. Иногда я шел мимо Публички, через Екатерининский садик, улицу зодчего Росси и Чернышов мост. Другой путь казался чуть короче - от Сенной наискосок через Апраксин двор до театра, и дальше через Лештуков мостик, мимо переулка Джамбула.
Еще в начале пятидесятых переулок также назывался Лештуковым, поскольку Лесток, лейб-хирург Елизаветы Петровны, владел этими местами с 1745 г., Зато наш современник Джамбул был знаменитым акыном, а во время войны подбадривал песнями блокадников - "Ленинградцы, дети мои!". Мы в школе учили наизусть его стихи:

Я самый счастливый певец на земле,
Сталина видел в московском Кремле,
Я рядом с вождем всех народов стоял
И крепко могучую руку пожал.

На деке домры есть отверстие, которое заливают свинцом, в память о залитом свинцом горле создателя домры, очень он рассердил какого-то бая, не про то пел. Джамбул домрой владел великолепно.

А в садике у ног Екатерины разместилась опора ее трона - девять знаменитых деятелей славной поры, они окружают постамент памятника. Великие полководцы видны с Невского проспекта, Суворов смотрит в сторону Марсова поля и опирается на шпагу, которую ни разу не терял в сражениях, но у памятника шпагу несколько раз похищали.

Среди выпускников военных училищ водятся странноватые ритуалы, так, например, юные нахимовцы, празднуя окончание училища, норовили до блеска начистить нос Медному всаднику или интимные места его коню, патина на остальных частях памятника почему-то их не интересовала. Здесь же, неподалеку от Екатерининского садика, расположено Суворовское училище, правда, о забавах суворовцев , мне ничего не известно.

У ног Потемкина турецкая чалма, в память военных побед. Молодой еще "старик Державин" и непокорная Дашкова обращены лицом к восходу, а за ними Чичагов беседует с Орловым, повернувшись спиною к морю и к Публичной библиотеке, где проработал всю жизнь обидчик адмирала - дедушка Крылов.

Старой щуке под конец карьеры не повезло в наземных баталиях, французы прорвались за Березину, да еще изрядно пощипали адмиральский обоз, по словам баснописца "и крысы хвост у ней отъели".

Рядом с адмиралом расположился Бецкой, утративший три первые буквы родовой фамилии из-за семейных неурядиц своего папаши - князя Трубецкого. Великий просветитель смотрит в сторону основанного им института, сейчас уже университета (имени Герцена), махнув манжетою на все превратности судьбы.

О Безбородко и Орлове можно сказать лишь словами Лао-цзы:

"Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует, несколько хуже те правители, которые требуют от народа его любить и возвышать, еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает " (Даодэцзин, 17).

Было очень трудно запомнить расположение фигур, пока я не придумал список-считалку:

Суворов, Потемкин, Румянцев,
Дашкова, Державин, Орлов,
Чичагов, Бецкой, Безбородко,
И список державный готов.

А по поводу двух моих почти ежедневных маршрутов можно добавить только, что они сильно различаются по качеству своей ауры. Дух торговых рядов в районе Апраксина двора разительно отличается от светлой атмосферы площади Островского. Вы сами сможете ощутить это, если пройдете каждым из этих путей, настроившись на восприятие.
Наверное, прав был Рамачарака, когда писал:

"Мысленная атмосфера общества представляет собой смешение мыслей людей, составляющих это общество. Местности, подобно лицам, имеют свои психические особенности, свои характерные внутренние черты, свою господствующую атмосферу ".

Люди, обладающие способностью вкладывать энергию в мысле-формы, на века оставляют за собою след своих мыслей и чувств. Что же оставляем мы? Можно припомнить фразу, которую юмористы приписывают одному довольно слабому поэту:

"Гомер умер, Мильтон умер, вы представляете, какая ответственность лежит теперь на мне?"

.


Возврат Панорама